Капитан Сорвиголова ebook

Книжный Клуб «Клуб Семей­ного Досуга»

2014

ISBN 978-966-14-7465-8 (epub)

Никакая часть данного издания не может быть

скопирована или воспроизведена в любой форме

без письменного разрешения издательства

Электронная версия создана по изданию:

Буссенар Л. А.

Б92 Капитан Сорвиголова / Луи Анри Буссенар;предисл. и адаптация А. Климова ; худож.М. Кур­­дю­­мов. —Харьков : Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга» ; Белгород : ООО «Книжный клуб “Клуб семейного досуга”», 2013. — 240 с. :ил. —(Серия «Мир приключенийи тайн», ISBN 978-966-14-3982-4 (Украина)).

ISBN 978-966-14-4614-3 (Украина)

Адаптация и предисловиеАндрея Климова

Оформление серии Михаила Курдюмова

Дизайнер обложкиНаталья Переходенко

ХудожникМихаил Курдюмов

УДК 821.133.1

ББК 84.4ФРА

© Книжный Клуб «КлубСемейного Досуга», издание на русском языке, 2013

© Книжный Клуб «КлубСемейного Досуга», художественное оформление, 2013

Трансвааль в огне

«Трансвааль, Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне!» — эта песня на рубеже XIX и XX веков звучала повсюду в Российской империи. Речь в ней шла о далекой войне, вспыхнувшей за тридевять земель — в крохотных республиках на южной оконечности Африканского континента, созданных голландскими поселенцами. Сегодня и песня, и сама эта война полузабыты, трагедии мировых войн прошлого столетия заслонили события, происходившие в Африке в 1899—1902 годах, но в памяти потомков остались поразительные примеры мужества и стойкости, стремления к независимости и свободе, героической цельности характеров и веры в правоту своего дела. Именно эти качества привлекли сочувствие всего мира к борьбе буров — голландских фермеров-колонистов, против многократно превосходящих их силы войск Британской империи, стремившейся к господству в этой части света.

Немного истории.

Первыми европейскими поселенцами в Южной Африке стали выходцы из Нидерландов, прибывшие сюда еще в XVII веке. Около 1652 года была основана Капская колония (сегодня на этой территории расположен город Кейптаун). Вслед за голландцами сюда устремились датчане, немцы и французы. Большинство из них были земледельцами и скотоводами, искавшими лучшей жизни в дальних краях. Они постепенно покорили местные африканские племена, а на свободных землях основали свои фермы. Недаром со временем колонистов Южной Африки стали называть бурами — слово «бур» на голландском означает «крестьянин».

Вскоре на долю буров выпали нелегкие испытания. В те времена единственный путь в Индию, недавно ставшую британским владением, проходил вокруг Африки, и Англия нуждалась в опорном пункте на континенте, чтобы обеспечить безопасность судов, совершавших плавания в Южную Азию. С этой целью в 1795 году англичане захватили Капскую колонию и объявили ее своей собственностью.

Приток новых поселенцев из Англии, передача им лучших земель и пастбищ, повсеместное введение английского языка и рост налогов, которые теперь собирались в пользу британской короны, вызвали недовольство буров. В результате в 1834—1838 годах началось массовое переселение буров в глубь Африки — за реку Вааль. Там, на изолированном от остального мира плоскогорье, буры создали два независимых государства — Республику Трансвааль и Оранжевую республику.

Но на этом их злоключения не закончились: в 1867 году на границе Оранжевой республики и Капской колонии было обнаружено крупнейшее в мире месторождение алмазов, и вскоре здесь возникла английская колония Южная Родезия — алмазная империя промышленника Сесила Родса, который всячески подталкивал Англию к войне с бурами. А в 1886 году, теперь уже в Трансваале, были открыты богатейшие золотоносные месторождения. В страну хлынул поток искателей удачи, главным образом англичан, которые вскоре сосредоточили в своих руках золотодобычу, промышленность и торговлю Трансвааля, тогда как буры по-прежнему жили на фермах, занимаясь земледелием и скотоводством.

В 1895 году при поддержке правительства Великобритании вооруженный отряд, принадлежавший частной английской горнорудной компании, пересек границу Трансвааля со стороны Родезии и попытался захватить Йоханнесбург1. Спустя два дня отряд был окружен и взят в плен бурскими войсками, и это окончательно убедило Англию, что завладеть золотоносными районами Южной Африки удастся только путем «большой» войны.

Английское командование начало переброску огромного количества войск в Южную Африку, использовав для этого быстроходные крейсера2, и вскоре добилось почти десятикратного перевеса над небольшой, но хорошо оснащенной армией буров. В 1899 году начались боевые действия, а в феврале 1900 года англичане окружили и вынудили капитулировать армию Оранжевой республики. Вскоре были захвачены обе столицы бурских государств — Блумфонтейн и Претория.

Однако военные неудачи не заставили буров сложить оружие и прекратить сопротивление: на всей территории Южной Африки развернулась массовая партизанская война, в которой принимали участие не только буры, но и часть коренных африканских народов, в том числе зулусы и бушмены. Малочисленные отряды буров, отлично знавших местность, впервые в мире использовали снайперскую тактику. Они мгновенно появлялись, уничтожали врага и так же стремительно исчезали в непроходимых зарослях. Британские войска несли огромные потери, партизаны-буры, к которым присоединились добровольцы из многих стран мира — голландцы, немцы, французы, ирландцы, русские, канадцы, — разрушали коммуникации захватчиков и лишали их войска боеприпасов и продовольствия. Буры до последней капли крови отстаивали свою независимость, на их стороне сражались даже граждане США, несмотря на их языковую и культурную близость с британцами.

Чтобы окончательно сломить сопротивление буров, британцы создали по всей Южной Африке систему блокгаузов — укрепленных пунктов, прикрывающих основные пути сообщения. А затем начались свирепые репрессии против населения, заподозренного в содействии партизанам, и против семей сражающихся буров. Их фермы сжигали, уничтожали скот и посевы, а женщин и детей сгоняли в концентрационные лагеря. За весь период англо-бурской войны это изобретение «просвещенных британцев» унесло жизни 30 тысяч невинных жертв.

Такая жестокость вызвала возмущение во всем мире, но помочь бурам уже никто не мог — в 1902 году Трансвааль и Оранжевая Республика окончательно пали и превратились в колонии Великобритании.

Этим бурным и кровавым событиям, обозначившим рубеж между двумя столетиями, и посвящен роман французского писателя Луи Анри Буссенара (1847—1910) «Капитан Сорвиголова». Написанный буквально по горячим следам событий, он увидел свет в 1901 году, когда англо-бурская война еще была далека до завершения, а ее исход не был известен автору. Однако книга, в которой автор описывал динамичные и яркие события, выражал сочувствие к сражающемуся за свои права и землю народу, мгновенно стала одной из самых популярных в Европе, а позднее вошла в золотой фонд мировой приключенческой литературы.

Луи Буссенар родился 4 октября 1847 года в городке Эскренн в департаменте Луара на востоке Франции. Будущий писатель окончил медицинский факультет в Париже, но едва успел получить диплом, как был мобилизован — летом 1870 года разразилась франко-прусская война. В сражении под Шампиньи Буссенар был серьезно ранен, а позднее вместе со всей французской армией пережил военную катастрофу под Седаном и позор поражения. С тех пор он возненавидел войну и признавал право народов браться за оружие лишь для защиты свободы и независимости. Эта мысль — одна из главных в его многочисленных романах, рассказах и очерках.

После войны Буссенар оставил медицину и вернулся в Париж, приняв решение всецело посвятить себя литературе. И не ошибся: уже первые повести начинающего автора, опубликованные в еженедельнике «Путешествия и приключения на суше и море» в 1879 году, сделали имя Буссенара широко известным среди юных читателей — ведь именно для них создавалось большинство его произведений.

В 1880 году французское правительство командировало Буссенара в одну из колоний — Французскую Гвиану3. За этой поездкой последовал целый ряд экспедиций в Америку, Африку и Австралию — писателя охватила подлинная страсть к путешествиям, которые дарили ему богатейший исторический и географический материал, а заодно — экзотические сюжеты, о каких не приходилось даже мечтать в Европе. Одна за другой рождались новые книги — романы «Гвианские робинзоны», «Приключения в стране бизонов», «Приключения в стране тигров», «Похитители бриллиантов», «Из Парижа в Бразилию», «Приключения в стране львов» и многие другие. Героями их становились отважные молодые европейцы, наделенные незаурядным умом, бесстрашием и редкостной находчивостью. Эти качества помогали им с честью выходить из самых опасных и затруднительных ситуаций во время скитаний в малоизученных и труднодоступных уголках мира.

Как бы продолжая «жюльверновскую» традицию в литературе, Луи Буссенар в конце XIX столетия создал ряд научно-фантастических романов, лучшим из которых стал «Десять тысяч лет среди льдов», а в начале нового века обратился к историко-приключенческому жанру, которому принадлежат его «Капитан Сорвиголова», «Герои Малахова кургана» и «Пылающий остров».

Более ста лет минуло со дня смерти замечательного писателя, но его герои по-прежнему пользуются любовью читателей на всех континентах. И не только благодаря их отваге и обаянию, но и потому, что в каждом из героев Луи Буссенара живет драгоценнейшее качество юности — готовность идти до конца в борьбе за победу добра и справедливости.

Часть первая

Молокососы

Глава 1

Старший сержант, назначенный секретарем военно-полевого суда4, поднялся и зачитал то, что было нацарапано на клочке бумаги. Голос его звучал отрывисто и сухо:

— Суд в составе старших офицеров полка, рассматривая дело об отравлении двадцати пяти лошадей четвертой артиллерийской батареи, единогласно признал виновным и приговорил к смертной казни обвиняемого Давида Поттера. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит и будет приведен в исполнение немедленно…

Пятеро членов суда восседали на складных стульях с надменным видом джентльменов, вынужденных отбывать скучную повинность.

Когда оглашение приговора завершилось, один из судей, молодой капитан, процедил сквозь зубы:

— Бог ты мой!.. Столько возни, чтобы отправить на тот свет какого-то мужлана — мятежника и убийцу!

Тем временем председатель суда, рослый мужчина в форме полковника шотландских горных стрелков — хайлендеров Гордона5, жестом остановил офицера и обратился к осужденному:

— Что скажете в свое оправдание?

Бур, который был на целую голову выше конвоиров, стоявших рядом с палашами6 наголо, презрительно пожал плечами. Затем он отвернулся от членов суда и устремил взгляд туда, где стояли его близкие.

Его жена, еще совсем молодая женщина, едва сдерживала рыдания, дети плакали навзрыд, а старики родители грозили захватчикам-чужеземцам, воздевая немощные руки к небу.

Яркое солнце, словно для того, чтобы подчеркнуть трагизм происходящего, озаряло крепкие постройки фермы, принадлежавшей семейству Поттеров. Здесь Давид Поттер жил, любил, страдал и боролся до последнего дня. На мгновение взор бура затуманила слеза, но гнев тотчас высушил ее. Он выпрямился и, сжимая кулаки, хрипло проговорил:

— Вы осудили меня за то, что я защищал свободу и независимость… Сегодня вы оказались сильнее — ну так убейте меня!

— Мы судьи, а не мясники! — резко прервал его председатель суда. — Вы, буры, ведете войну, недостойную цивилизованных людей. У войны есть свои законы, и по этим законам мы вас судим. Мы сражаемся в открытую, полагаясь только на силу оружия, а использовать яд — подло. Сегодня вы травите лошадей, а завтра возьметесь за людей. Вот почему ваши действия заслуживают самой суровой кары.

Бур, не разбиравшийся в таких тонкостях, горячо возразил:

— Я защищал свою страну, а значит, был вправе уничтожать все, что служит захватчикам: людей, скот, оружие, амуницию. И вы никогда не докажете мне, что убивать людей из ружья почетно, а травить лошадей ядом — подло!

— От этой скотины толку не добьешься, — пробормотал капитан, на которого, однако, произвела впечатление наивная логика фермера.

— Слушание дела закончено! — объявил председатель. — Давид Поттер, приготовьтесь умереть.

— А я и не просил пощады. Клянусь — если бы вы оставили меня в живых, я снова взялся бы за прежнее. Ну что же, пролейте мою кровь, но помните: кровь мучеников за независимость — это роса, питающая ростки свободы!

От этих слов, произнесенных громовым голосом, даже секретаря суда пробрала дрожь. Однако он тут же продолжил чтение приговора:

— Осужденный обязан сам вырыть для себя могилу. Приговор будет приведен в исполнение отрядом из двенадцати человек. Ружья раздаст сержант, причем шесть из них будут заряжены боевыми патронами, остальные — холостыми…

Услыхав это, осужденный оглушительно расхохотался:

— Ну и ну! Вы, значит, боитесь, чтобы ваши солдаты не пали жертвами мести за расстрелянных ими? Глупцы! Солдатам нечего бояться: наша месть не коснется этих невольных соучастников ваших преступлений. Она постигнет только тех, кто вынес этот приговор. Вас пятеро, но за вами вся английская армия — двести тысяч человек, и все равно вы погибнете самой жестокой смертью. И это я приговариваю вас — окончательно и бесповоротно!

Председатель суда поднялся:

— Мы судим, руководствуясь правом, и ваши угрозы — пустое сотрясение воздуха. А сейчас, хоть закон этого и не позволяет, я разрешаю вам проститься со своим семейством.

По его знаку цепь солдат разомкнулась. В образовавшийся проход ринулись родные осужденного, а впереди всех — жена Давида Поттера. Обезумевшая от горя женщина бросилась на грудь своего верного спутника жизни и отчаянно сжала его в объятиях, не в силах вымолвить ни слова.

Все это время рядом с ней, поддерживая и оберегая, находился красивый юноша в охотничьем костюме отменного покроя, резко отличавшемся от незатейливойодежды буров. Его появление заинтересовало англичан — уж слишком он не походил на поселенца-крестьянина.

При виде юноши печальная улыбка появилась на суровом лице осужденного.

— Мой добрый Давид!.. Вот как нам довелось свидеться! — с горечью воскликнул молодой человек.

— Неужели это вы, мой дорогой мальчик?.. Какая неудача: они все-таки схватили меня — и это конец…

— Погодите отчаиваться, Давид!.. Я попробую потолковать с ними, — произнес юноша.

В следующую минуту он шагнул к членам военно-полевого суда и, не теряя достоинства, обратился к председателю:

— Умоляю вас, сэр, прикажите отсрочить казнь… Сжальтесь над этим человеком, действиями которого руководило лишь чувство патриотизма. Вы сыновья великой нации, так будьте же великодушны!..

— Мне очень жаль, — ответил полковник, отдавая честь затянутой в перчатку рукой, — но здесь я бессилен.

— Всего несколько дней жизни!.. Только неделю — и я берусь выхлопотать для Давида Поттера помилование.

— Это невозможно. Законный приговор вступил в силу, а все мы — от Ее Величества королевы до последнего рядового — рабы закона.

— Я готов внести залог: десять тысяч франков за каждый день жизни…

— Нет.

— Тогда сто тысяч… Это миллион за десять дней!

— Миллион? Да кто вы, собственно, такой?

— Человек, отвечающий за свои слова, — с вызовом ответил юноша. — Давид Поттер спас мне жизнь, и я готов отдать за него все до последней капли крови!

— Это делает вам честь, — прервал его полковник, — но на войне не следует руководствоваться чувствами. У меня есть сын примерно вашего возраста, он служит офицером в моем полку. Предположим, что он попал в плен к бурам и должен быть расстрелян, как сейчасбудет расстрелян этот человек. Представьте, что мнепредлагают его жизнь в обмен на жизнь Давида Поттера…

— И вы?.. — юноша едва сдерживал волнение.

— Я не принял бы этого предложения!

Юноша опустил голову. Стало окончательно ясно: спасти осужденного невозможно. Впервые перед ним открылся во всей его отвратительной простоте ужас вой­ны — этого позора человечества, страшного бедствия, которое превращает убийство в закон и нагромождает горы трупов невинных.

Вернувшись к буру, окруженному родными, он с невыразимой горечью воскликнул:

— Мой добрый Давид!.. Я пытался убедить их, но ничего не вышло… Надеяться больше не на что.

— И все же я благодарен вам, мой маленький храбрый француз, — проговорил Поттер. — На душе становится легче, когда знаешь, что за наше дело сражаются такие люди, как вы! Попрошу об одном: побудьте рядом с моей женой и детьми до моего последнего вздоха… А если сможете — отомстите!

— Обещаю вам, Давид!

Офицеры уже расходились, с любопытством поглядывая на этого почти мальчишку, который с легкостью распоряжался миллионами и рассуждал, как зрелый мужчина. На площадке остались только секретарь суда, конвойные и пехотинцы, окружавшие осужденного и его семью.

Наконец секретарь приказал одному из солдат дать осужденному свою саперную лопатку. Солдат подал инструмент буру, и сержант, ткнув пальцем в землю, скомандовал:

— Начинай копать!..

Бур убрал руки за спину и пожал плечами:

— Я не стану марать руки этим британским изделием. Прикажите принести мои кирку и лопату, которыми я столько лет возделывал эту землю.

Когда кирку и лопату принесли, бур двумя длинными шагами отмерил на красноватой почве свой гигантский рост, взялся за рукоятку кирки, за долгие годы отполированную до блеска его мозолистыми руками, и сделал две глубокие зарубки в красноватой почве трансваальской степи, которую буры называют велдом.

Поттер целиком погрузился в работу. Он мощными ударами вгрызался в почву, и вскоре могила углубилась настолько, что из нее виднелся лишь его торс. Иногда он украдкой бросал взгляд на жену и детей и тогда принимался работать быстрее, спеша поскорее покончить с мучительной для них процедурой.

Один из солдат, охваченный состраданием, протянул буру флягу с виски.

— Выпейте, это от чистого сердца, — сказал он.

— Виски?.. Нет, благодарю. Еще подумают, что я выпил для храбрости. Но я бы не отказался от глотка воды!

Солдат сбегал в дом и принес деревянный ковш, полный свежей воды. Давид жадно напился, а солдат вернулся в строй, ворча:

— Вода!.. Да если б я был так же близок, как он, от встречи с костлявой, я бы не постеснялся осушить фляги всего взвода. Это так же верно, как то, что меня звать Томми Аткинс!..

Солнце клонилось к западу, а удары кирки в зияющей яме звучали все глуше. Жена Поттера, с ужасом сознавая приближение роковой минуты, не сводила глаз с двух бугров свежей земли, высившихся по обе стороны могилы.

Наконец послышался лязг затворов. Это старший сержант, достав из патронташа двенадцать патронов и вырвав из шести из них пули, заряжал ружья. Затем он подошел к буру, который все еще продолжал работу, и проговорил:

— Давид Поттер, приготовьтесь к смерти!

Из ямы донесся спокойный голос:

— Я готов.

Уложив лопату поперек ямы, бур-великан подтянулся, одним прыжком перемахнул через могильный скат и встал на краю ямы. Жена и дети бросились было к нему, но караул оттеснил их. Вперед выступили двенадцать солдат, которым предстояло исполнить приговор. Разобрав составленные в пирамиду ружья,они выстроились в шеренгу в пятнадцати шагах.К осужденному приблизился старший сержант, чтобы завязать ему глаза и поставить на колени, но Поттер запротестовал:

— Единственная моя просьба: позвольте мне умереть стоя, глядя на солнце, и самому скомандовать: «Огонь!»

Сержант только козырнул — при виде такого мужества и спокойствия ему больше ничего не оставалось.

Мертвая тишина повисла над лагерем. Короткая команда, слитное звяканье металла, и двенадцать стволов, вытянувшись в сверкающую линию, взяли бура на прицел.

Стоя с обнаженной головой и открытой грудью, осужденный глубоко вздохнул и воскликнул:

— Прощайте, жена, дети, свобода! Прощай все, что я любил! Да здравствует независимость!.. А вы, солдаты: огонь!..

Грянул залп, подхваченный эхом. Бур пошатнулся и рухнул навзничь на один из могильных скатов. Из уст его жены вырвался крик отчаяния. Солдаты взяли на караул и зашагали в лагерь. Оцепление разомкнулось, открыв доступ к могиле.

Давид Поттер умер мгновенно. Из груди великана бура, изрешеченной шестью пулями, продолжала хлестать кровь, но он уже не дышал. Опустившись на колени, несчастная жена закрыла его глаза, даже и в смерти сохранившие твердость взгляда. А затем, омочив пальцы в крови мужа, осенила себя знаком креста и проговорила, обращаясь к детям:

— Сделайте, как я… И всегда помните: ваш отец — мученик, кровь которого не должна остаться неотомщенной!

Дети последовали ее примеру. Старший сын Поттера, рослый четырнадцатилетний мальчик, решительно направился к молодому французу и, взяв его за руку, твердо сказал:

— Ты ведь возьмешь меня с собой?

— Да, — ответил француз, — у меня найдутся для тебя и пони, и кавалерийский карабин7.

— Ступай, мой мальчик! — воскликнула, услышав слова сына, мать. — Сражайся, как подобает настоящему мужчине, и отомсти за отца!

Из дома принесли простыню, чтобы завернуть в нее тело Давида, и веревку — чтобы опустить его в могилу.Но тут примчался взволнованный подросток, коренастый и юркий, как белка, и бросился к молодому французу.

— Нас предали!.. — вполголоса проговорил он. — Беги!.. Англичане пронюхали, что ты на их передовых позициях… Лошади уже готовы.

— Благодарю, Фанфан… — Обращаясь к юному буру, француз сказал: — Обними мать, Поль, да не мешкай — нам пора.

Подросток, которого назвали Фанфаном, уже скрылся. Сын казненного и молодой незнакомец вскоре последовали за ним.

Фанфан тем временем направлялся к зарослям колючих мимоз, где стояла пара крепких пони с карабинами у седел и туго набитыми походными сумками.

Прыгнув в седло, француз крикнул Полю:

— Садись на круп позади Фанфана — и вперед!.. Сейчас здесь станет жарко.

С английских передовых постов уже прозвучало несколько выстрелов, когда их пони взяли с места бешеным галопом. У фермы Давида Поттера поднялась суматоха.

— Окружить дом! Никого не выпускать! — командовал примчавшийся на взмыленном коне полковой адъютант. — Старший сержант, вы видели здесь юношу в охотничьем костюме?

— Так точно, господин лейтенант!

— Немедленно схватить и доставить в штаб. Живым или мертвым.

— Да ведь это же безобидный мальчишка!

— Идиот!.. Это сущий дьявол — капитан Сорвиголова, командир разведчиков буров… Всех людей, которыми вы располагаете, — в седло!

В одно мгновение были взнузданы и оседланы три десятка лошадей, и началась бешеная погоня…

Глава 2

Все знают, что англичане — страстные спортсмены и поводом для конных состязаний у них может стать все что угодно. Нет лисицы для травли с собаками — они довольствуются комочками бумаги, которые егерь разбрасывает по полю, а если предстоит погоня за человеком, которого можно безнаказанно настичь и убить, — тут уж цивилизованные варвары приходят в полный восторг.

Когда речь зашла о погоне, офицеры приказали солдатам спешиться и забрали их коней. Отряд преследователей сформировался в одно мгновение. Он состоял из драгун, улан, гусар8 и нескольких добровольцев-кавалеристов — еще более одержимых, чем их товарищи.

Вперед!.. Вперед!.. Идет охота на человека!

Отряд всадников то смыкался, то растягивался в зависимости от рельефа местности, темперамента седоков и резвости лошадей. Впереди всех мчался молодой уланский лейтенант на отличном породистом скакуне, и с каждой минутой он все дальше отрывался от остальных преследователей и приближался к беглецам, которые опережали погоню не больше чем на полкилометра.

Молодые люди мчались во весь опор на своих пони — неказистых с виду, но проворных, смелых и умных животных, и вскоре оба отряда вступили в полосу высокорослых африканских трав. Здесь пони сразу же получили преимущество: они перешли на своеобразный аллюр, при котором передние ноги идут рысью, а задние галопом. Это давало им возможность, почти не снижая скорости, пробираться среди трав и сохранять дистанцию, отделявшую беглецов от преследователей. И только лейтенант-улан да еще трое всадников продолжали нагонять беглецов.

Пони молодого француза, которого англичане прозвали капитаном Сорвиголова, пока не обнаруживал ни малейших признаков усталости. Но удила пони, на котором мчались Фанфан и юный Поль, уже были покрыты обильной пеной — он явно начинал выдыхаться.

Встревоженный приближением англичан, Сорвиголова обернулся и отстегнул крепление карабина. Затем он издал короткий свист, при звуке которого оба пони мгновенно замерли на месте.

Проворно спрыгнув с пони, Сорвиголова пристроил на седле ствол карабина и, взяв на прицел уланского офицера, плавно спустил курок. Несколько мгновений Сорвиголова не двигался, словно пытаясь проследить за полетом пули. Тем временем офицер выпустил поводья и, взмахнув руками, опрокинулся на круп своего рослого коня, а затем, когда лошадь от неожиданности рванулась в сторону, сполз на землю. Обезумевший от испуга конь понесся куда глаза глядят.

— Благодарю вас, Сорвиголова! Может, это один из тех, кто убил моего отца! — воскликнул Поль Поттер.

Рядом послышался второй выстрел — Фанфан решил последовать примеру своего командира, правда, без всякого успеха.

Трое кавалеристов, скакавших за лейтенантом, остановились, сбившись группкой, чтобы подобрать товарища.

Сорвиголова снова выстрелил. Одна из лошадей англичан поднялась на дыбы и рухнула на спину, подмяв под себя всадника.

— Второй готов! — с ликованием завопил юный бур.

«Б-бах!..» — это опять выстрелил Фанфан и снова промахнулся.

— Ты стреляешь, как парижский лавочник! — крикнул Сорвиголова. — Ну-ка, передай ружье Полю!

— Вот это дело! — обрадовался сын казненного. — Сейчас увидишь, чему меня учил отец.

С аккуратностью опытного солдата мальчик оттянул затвор, вложил патрон в казенную часть, поймал на мушку одного из двух оставшихся в живых англичан и выстрелил в тот самый миг, когда уланы возобновили преследование.

— Здорово! — заплясал Фанфан, радуясь успеху маленького бура, одним выстрелом снявшего всадника с коня.

— Ну, Поль, четвертого — на двоих! — крикнул Сорвиголова. — Тебе — офицер, мне — конь.

Два выстрела слились в один. Всадник и лошадь рухнули на полном скаку и исчезли в высокой траве.

— О, я отомщу, и хорошо отомщу, бедный мой отец! — воскликнул, бледнея от гнева, мальчик.

Расправа с авангардом погони заняла всего полминуты. А теперь пора было удирать, потому что весь отряд уже подтянулся к месту гибели своих товарищей и перестраивался для стрельбы.

Садясь на пони, Сорвиголова заметил, что англичане целятся в них, пронзительно свистнул и скомандовал: «Ложись!» Выдрессированные животные,услы­шав знакомый сигнал, распластались на земле вместе со своими хозяевами — и в воздухе засвистел град пуль.

Внезапно Фанфан болезненно вскрикнул:

— Черт побери, меня, кажется, угостили!

— Бедный Фанфан! — тревожно отозвался Сорвиголова. — Ну-ка, покажи, что с тобой?

— В левую ходулю метили, — пытался шутить Фанфан. — Уф-ф, кость, вроде, цела, только икру продырявили…

— Дай я перевяжу.

— Чепуха! Обмотаю платком, остальное как-нибудь потом… Сейчас есть дела поважнее.

Англичане, не ожидавшие встретить столь серьезных противников, рассчитывали взять мальчишек буквально голыми руками. Теперь они сменили тактику и начали маневрировать. Отряд разделился: семеро поскакали направо, семеро — налево, чтобы отрезать беглецам отступление. Оставшиеся на месте кавалеристы рассредоточились и стали вести огонь в том направлении, где скрывались в траве юные партизаны.

Сорвиголова приподнял голову и быстро оглядел местность.

— Смотри-ка, — заметил он, — они пытаются взять нас в клещи. Придется отступать. Ты как, Фанфан?

— Будь спокоен, хозяин! Уж я-то не стану путаться в ногах. Да я и не дрожу за свою шкуру, а если б дрожал, то сидел бы сейчас дома, на улице Грене в Париже.

Не вслушиваясь в рассуждения Фанфана, Сорвиголова действовал. Он определил по компасу, что справа, всего в двух километрах от них, находится хорошо знакомый ему лес, затем связал узлом стремена обоих пони, закинув их на седла. Англичане продолжали лениво постреливать, видимо, не собираясь ничего предпринимать, пока их товарищи не завершат окружение. Тем временем Сорвиголова забросил за спину свой карабин и, дав знак друзьям следовать за ним, со змеиной быстротой пополз среди высокой травы. Поль и Фанфан последовали его примеру, и вскоре все трое исчезли среди буйной растительности. Пони остались на месте.

Англичане теперь двигались намного осторожнее, их кони трусили шагом. Не обращая на них внимания, Сорвиголова продолжал ползти направо, где уже виднелась опушка леса.

Обернувшись к товарищам, он проговорил вполголоса:

— Только б они не покалечили наших лошадок… Эх, будь со мной хотя бы дюжина моих Молокососов, ни один из этих хаки9 не вернулся бы в лагерь… Как твои дела, старина Фанфан?

— Потеем, трудимся… — проворчал Фанфан. — Не думаю, что мог бы прыгнуть с трамплина, но для ходьбы на четвереньках лапой больше, лапой меньше — разницы никакой.

К счастью, трава в этой части велда достигала метра и больше в высоту; только это и спасало бесстрашных сорванцов. В другой обстановке англичане их давно уже перестреляли бы, как куропаток.

Между тем правый и левый отряды англичан достигли противоположных концов равнины и теперь готовились сомкнуть кольцо вокруг того места, где, по их мнению, сейчас находились беглецы. Те за это время успели преодолеть около полукилометра среди зарослей трав и к тому же изменили направление движения — прежде они мчались на север, а теперь ползли на восток. Но до спасительного леса оставалось еще не менее полутора километров, а силы раненого Фанфана были на исходе. Ослабевший от потери крови, он стал упрашивать друзей бросить его.

— Помалкивай! — резко оборвал его Сорвиголова. — Или ты вернешься в лагерь вместе с нами, или мы все погибнем здесь!

— Но ты сам посуди! — возмущался Фанфан. — Командующий ждет результатов разведки. От этого зависит судьба сотен людей!

Вместо ответа Сорвиголова только пожал плечами. Слегка приподняв голову над травой, он беглым взглядом окинул равнину. Сейчас от врагов их отделяло около шестисот метров. Если бы они могли и дальше продвигаться в том же темпе, но бедняга Фанфан!..

Выхода не оставалось: Сорвиголова трижды пронзительно свистнул. Бурские лошадки, до сих пор не обнаруженные англичанами, мгновенно вскочили и понеслись бешеным галопом, прыгая над травой, как антилопы. Их тонкий слух верно уловил направление, откуда был подан сигнал.

Растерявшиеся англичане несколько раз выстрелили вдогонку пони, но, увидев, что они без седоков, перестали обращать на животных внимание. Слышали преследователи и свист, но, поскольку их отряды находились далеко друг от друга, им не удалось определить место, откуда он раздался. Больше того — они приняли свист за сигнал к атаке и поторопились сойтись в той точке, где давным-давно никого не было.

Маневр удался блестяще, однако опасность еще не миновала. Сорвиголова подозвал пони легким прищелкиванием языка и в считанные секунды развязал стремена.

— В седло, Поль! — скомандовал он. — Скачи прямо в лес и не оглядывайся.

Пока маленький бур усаживался на лошадь, он поднял Фанфана, взвалил его на холку пони и, вскочив позади раненого в седло, устремился за буром.

Англичане, поняв, что их одурачили, открыли вдогонку бешеную стрельбу. Пока одни кавалеристы вели безостановочный огонь, другие снова бросились в погоню. Каких-нибудь пять-шесть минут — и беглецы достигнут спасительного леса.

Внезапно лошадка Поля зашаталась и едва удержала равновесие. На ее левом боку появилась кровавая полоса.

— Держись крепко, Поль, твой пони ранен! — крикнул Сорвиголова.

Бур и сам уже почувствовал, что пони слабеет. Напрасно он подбадривал его голосом и вонзал шпоры в бока — преданное животное пробежало еще метров триста, а потом тяжело повалилось на землю. Поль успел соскочить с него и стоял целый и невредимый.

— Бедный Коко! — всхлипнул Фанфан, обожавший своего конька.

Остановив своего пони, Сорвиголова крикнул:

— Садись позади меня, Поль, и держись покрепче!

Однако уставший пони уже не мог бежать так, как до сих пор, тем более с тремя седоками. И хотя до леса оставалось не больше трехсот метров, расстояние между беглецами и англичанами сокращалось с каждой секундой.